Игрушки. Выше, дальше, быстрее - Страница 39

«Ой, бля! У них–то рации нет, а голосом мы их предупредить забыли».

- Люк, дистанция?

- Девяносто пять, по дальномеру.

На дороге замелькали огоньки винтовочных выстрелов, а, через десяток секунд к ним добавилась пульсирующая вспышка пулемёта.

- Алик, пройдись по стрелкам. Только короткими. Целься на палец ниже вспышек, — это в рацию — Тотену.

Вдох, длинный выдох… «Посадив» огонёк вражеского пулемёта на мушку, даю две короткие.

Откатываюсь за караулку.

- …ты его загасил — слышу голос Люка в наушнике.

Пламя на том берегу разгорается всё сильнее, освещая весь пятачок перед мостом

- Трошин, Дымов! Как вы там? — ору я, что есть мочи.

- Ранен Трошин! — еле слышно доносится ответ.

«Ёшкин кот!»

Осторожно выглядываю из–за угла. Количество вспышек на дороге явно уменьшилось.

- Урррраааа!!!

«Это ещё что такое?» — недоумённо пытаюсь понять я.

По мосту в рост бегут человек пять. Оживает пулемёт на дороге, правда теперь, его оттащили в одну из придорожных канав. Двое из бегущих по мосту спотыкаются и падают. Нехорошо так, как куклы. Стиснув зубы и матерясь про себя, начинаю снова выцеливать пулемётчика. Вдох–выдох, вдох–выдох. Когда я последний раз стрелял из такого агрегата на стрельбище (там, правда, был ППШ), то уверенно попадал первой очередью в сигаретную пачку на полсотни метров. У ППД кучность должна быть похуже из–за отсутствия компенсатора, но «попитка — не питка», как говаривал один исторический деятель мину… тьфу, ты, нашего времени.

Автомат вздрагивает в злой, короткой, на три патрона очереди. Так, немного сместить точку прицеливания… Ещё одна очередь… Несколько пуль бьют в стену караулки… Это немецкие стрелки пытаются достать гада, не дающего спокойно работать их пулемётчику.

По пехотинцам щедро отрабатывает пулемёт Тотена. Слышу за спиной топот.

- Тоха, это я. Фланг им сейчас загну, — полукричит–полушепчет Люк и скрывается в предрассветной мгле.

Спустя несколько бесконечно долгих минут?… мгновений? слева слышатся отрывистые очереди люковского эмпешника. Пользуясь наличием у него ПНВ, Саня на выбор отстреливает немцев.

Взрыкивает мотор «круппа», и фары, с которых сняли светомаскировочные шторки, освещают дорогу. Несколько согнувшихся фигур пытаются отступить к деревне, но пулемёт Алика и автомат Люка валят их на землю.

Затем была лихорадочная погрузка оружия и других трофеев в грузовики, скоростное «штопанье» Доком Трошина — в кузове «опеля», при свете фонариков. Бывшему майору повезло, пуля попала в спину по касательной, и, отрикошетив от лопатки, вылетела наружу, раскроив, правда, как ножом мышцы и кожу.

Тела двух погибших на мосту бойцов мы взяли с собой: это был тот молодой москвич, что собирался с Сотниковым идти к фронту, и окруженец с разбитым лицом, которого я вытащил из сарая. Лейтенанту Сотникову, который поднял бойцов в идиотскую и бессмысленную контратаку на пулемёт, Фермер чуть не разбил лицо. Правда, подержав сопляка «за лацканы» и матерно высказав в глаза все, что он думает по поводу таких командиров, Саша несколько поостыл и пообещал разобраться, сразу после того, как мы прорвёмся.

Мост мы подорвали, как только колонна была готова к движению. Фейерверк был знатный!

А с учетом того, что Бродяга спалил весь запас пиломатериалов, приготовленных для ремонта моста, можно смело рассчитывать на то, что немцы с ремонтом провозятся как минимум два–три дня.

Рогово мы очень удачно объехали по просёлку, и, смешавшись с потоком немецких колонн, идущих на восток, проехали по шоссе ещё несколько километров, после чего свернули с трассы на север, на одну из рокад и остановились в лесу в паре километров от шоссе.

Как там великий русский поэт–лейтенант написал: «…тогда считать мы стали раны, товарищей считать…».

Расположившись на днёвку, мы устроили разбор полётов, совмещённый с подсчётом трофеев.

- Ну, что же, товарищи, — начал командир, — домашние заготовки реализуем на «четыре–пять», а как только начинаем импровизировать, лоховство так и прёт! Саня, ну ёж твою медь! Что мешало дрова запалить на три минуты позже? План перевыполнить хотел? А в нашем нелёгком деле, перевыполнение плана — это трупы лишние, и хорошо, если чужие!

Теперь ты, товарищ старший лейтенант! — это он уже мне. — Сработали великолепно, даже не ожидал! Но долбоносиков кто контролировать будет, Пушкин? Дернись этот горе–пулемётчик на двадцать секунд раньше, и немцы бы просто оттянулись в деревню, связались бы с гарнизоном в Рогово и всё! Аллес капут!

- А вы, товарищ лейтенант? — это уже Люку. — У вас же опыт! Проконтролировать действия более молодого и горячего товарища впадлу было? К остальным у меня претензий нет. Кроме…

Саша стремительно поворачивается к Сотникову:

- «Мы бились, бились, пока на хер не разбились!» Это — ваш принцип товарЫщ лейтенант?

Какого, длинного и деревянного вы в атаку пошли? Подсвеченные со спины пожаром, на окопавшегося противника? Из–за таких тупых «инициативников» мы сейчас под Смоленском дерёмся, а не под Варшавой. Блядь, у вас в училище что, пришедшим на занятия по тактике стакан в самом начале наливали — для памяти? Или, наоборот — в задницу пользовали? И никто, поэтому туда не ходил?

Уж что–что, а «фитиль вставлять» командир умеет!

- Товарищ начальник штаба! — это он Бродяге, — выдайте лейтенанту Сотникову бумагу, и пусть он «похоронки» напишет, а потом перед строем зачитает. С выражением. И если кто–нибудь после этой декламации не проникнется, будет переписывать. До результата!

Всем всё ясно?