Игрушки. Выше, дальше, быстрее - Страница 53

….

Самое смешное, что взрывчатку мы нашли. Правда, для этого нам пришлось пройти весь лес насквозь. Примерно в километре от нашей стоянки, в поле, на другом берегу речушки, чьё название никто из нас не знал, в поле мы увидели несколько танков. Поначалу Трошин порывался рвануть к танкам бегом, по прямой, но я успел осадить его, схватив за штанину.

- Боец, туда посмотри! — и я показал рукой в направлении на «один час».

По шоссе, находившемуся от нас примерно в двух километрах, нескончаемой чередой двигались войска: маршевые колонны, грузовики, мотоциклы, легковушки, виднелась даже парочка танков.

Оставив трёх бойцов в кустах на берегу, мы с Трошиным поползли к ближайшему. С трёхсот метров эта тридцатьчетвёрка выглядела практически неповреждённой, в отличие от соседнего с ней БТ–7, сорванная башня которого валялась метрах в пяти от машины.

Триста метров по–пластунски, это вам не по Тверской субботним вечером гулять, доложу я вам! Соответственно, до танка мы добирались почти полчаса. Однако наши страдания были вознаграждены сторицей! Не знаю почему, но в танке был практически полный боекомплект — при свете налобного фонарика я насчитал целых шестьдесят семь снарядов.

- Вячеслав, посмотри по маркировке, много тут осколочно–фугасных? — попросил я Трошина.

- Сорок шесть, — ответил тот через пару минут.

- Ты не помнишь, сколько в них взрывчатки?

- А тебе… то есть вам зачем?

- Да ладно тебе, будем отныне на ты… Вне строя, конечно… Выплавлять будем.

- Как «выплавлять»? — не понял он.

- Обыкновенно. Так сколько взрывчатки–то?

- От полкило до восьмиста грамм. Это от конкретного снаряда зависит.

- Так, возьмём среднее — шестьсот грамм, — принялся я вслух считать, — умножить на сорок шесть…

- Двадцать семь тысяч шестьсот… — практически мгновенно ответил Трошин.

- Ну, ты, блин, и кал… арифмометр — изумился я. — О! Всё! Слава, отныне твой позывной — Бухгалтер!

- Что?

- Для тех, кто в танке, — скаламбурил я, — повторяю: «Отныне твой позывной у нас в группе — «Бухгалтер»!» Почему не слышу криков радости и восторга?

- Слушай Антон, у тебя что, нервов вообще нет? Веселишься всё время!

- А что, если бы я слезу пускал по каждому поводу, со мной было бы приятнее общаться? Ты вот лучше думай, как нам всё это добро до дому переть?

- А что тут думать? Сейчас ребят позовём, и пока мы остальные танки осматривать будем, они через нижний люк их на землю выложат. Часа за два управятся. А потом, как стемнеет всё на базу, — он употребил наше словцо, — и отнесём. Вот только это около шести центнеров выходит, так что придётся в несколько заходов.

- Молодец! Хвалю за проявленную смекалку. Так, давай ты за бойцами, а я тут посижу, понаблюдаю.

….

Проводив взглядом бодро ускакавшего Антона, «старики» продолжили разговор.

- Шур, а скажи честно, не страшно тебе? — спросил Фермер.

- Сань, а что боятся–то? Сам знаешь, наше дело солдатское, а суку эту, Гиммлера… Заодно станем почётными гражданами государства Израиль…

- Вы–то всё время скачете, дела делаете, а я вот сижу на одном месте, и мысли всякие в голову лезут… А тут Гиммлер этот ещё… Это же было, уже всё, и батя мой — где–то взводом своим сейчас командует. Чудно… Я вот привыкнуть никак не могу.

- Ты что, предлагаешь мне тебе команду подать? Что–то типа «Майор Куропаткин отставить рефлексию!» Не выйдет, Саша. Ты что же, думаешь, меня всё это не волнует? Волнует, а куда деваться? Попала нога в колесо…

Фермер тряхнул головой, и, как будто отдал себе ту самую команду «Отставить рефлексии!», другим, деловым тоном, сказал:

- Шур, ты ваших «конторских» всяко лучше меня знаешь, как думаешь, не пора на связь с «Большой землёй» выходить?

- Я думаю — пора. Я с вечера, кстати весьма, озаботился… На, взгляни. — И он протянул Фермеру толстую тетрадь в чёрном дерматиновом переплёте.

Тот открыл её и прочитал надпись, аккуратно, крупными буквами сделанную на первой странице:

«Журнал боевых действий группы специального назначения «Рысь»".

На следующих двух страницах каллиграфическим подчерком были изложены героические деяния двух (всего лишь двух!) минувших дней. С подробным указанием трофеев, потерь противника и собственных (а куда деваться?) потерь.

Командир вернул тетрадь Бродяге.

- Это ты правильно. Верно. Пригодится.

- А то!

- Ты как думаешь на связь выходить?

- Пойду, послушаю на коротких волнах, может, поймаю чего. Просто так, с бухты–барахты сеансы связи не получаются. Блин, как не вовремя дятел этот сбежал!

- Ты про Сотникова?

- Про него, молокососа…

- Ну, сбёг, и сбёг… Чего уж теперь?

- Да я записку правильную хотел ему с собой дать. В нужном стиле, так сказать… А и хрен бы с ним, тут ты прав. Ладно, пойду я на «ёлку».

- Давай. А я посижу, прикину хрен к носу…

Посидев под «штабным» тентом ещё десяток минут, Александр решил найти себе какое–нибудь занятие. Это кабинетные учёные и рефлексирующие интеллигенты могут думать, спокойно сидя в кресле, а для человека, большую часть жизни провёдшего «в поле», такая бездеятельность была непривычна.

- Несвидов!

- Я, товарищ майор! — Сержант откликнулся практически сразу.

- Пойдём ка, сержант «эмочку» посмотрим… Вдруг она — «на ходу»…

- Пойдемте, товарищ майор.

- Ты инструменты из грузовика прихвати, вдруг пригодятся.

….

Пока Бухгалтер ходил за пивом…то есть за подмогой, я начал потихоньку разгружать танк: выкладывал снаряды на землю через эвакуационный люк, а затем откатывал их в сторону. Ворочать десятикилограммовые унитары, свесившись вниз головой, было занятием несколько утомительным, поэтому за четверть часа я выгрузил только четыре снаряда. Правы были классики, говоря о том, что специализация — ключ к эффективности производства! Так что я решил немного передохнуть, а, заодно и понаблюдать за местностью.